Изнанка моей родины
Магазинные стихи
В этой слепой несчастливой магазинной ловушке
Всё, что ты видишь, шепчет: нужно купить, это срочно нужно.
В сториз и деловой болтовне,
В пугающе-красных «Успейте по этой цене!»,
В купле-продаже залитых кровью крыльев…
Я могла бы купить луну.
Вместо этого я покупаю бумажную лампу
с верёвками, за которые можно тянуть.
В несчастливой, раздутой магазинной ловушке
Всё, что ты видишь, шепчет: нужно купить, это срочно нужно.
Вещи там, предметы тут,
Предметы давят, вещи жмут,
Привлекательное понемногу
Засасывает тебя в покупательскую берлогу.
В несчастливой и хлипкой магазинной ловушке
Всё, что ни купишь, становится сразу ненужным.
После прерывания беременности
Матка носила дитя восемь раз,
и все восемь раз успешно.
Другая матка — только единожды.
Первая матка (1901–1999) принадлежит бабушке.
Вторая матка (1965– ) — внучке.
Теперь вторая матка
Оплакивает кровью своих нерожденных эмбрионов
По десятым и одиннадцатым числам.
Теперь после каждого желанного и нежеланного прерывания беременности
Вторая матка чувствует, что она
Ни на что не годится
Устала
Обескровлена.
Симантини хотела быть моделью
Симантини хотела быть моделью,
Симантини не могла быть моделью.
Рядом со станцией Фулесвар
Волосы Симантини запутались в железнодорожной ветке,
Ее шарф в ловушке. Симантини писала в поезде
Строчку за строчкой
В чёрном блокноте
копировала рампу, звезду, яркий свет
В блокноте, который теперь ищет полиция.
Его нашли в салоне «Ма Сати».
Волосы, ногти, губы, ресницы Симантини
разбросаны по Лилуа, Содепуру и узловой станции Наихати Джанкшен.
Симантини хотела быть моделью,
Симантини не могла быть моделью.
Барабанная дробь, огни рампы, летящие поцелуи —
Вот чего просила Симантини. Теперь
В небе за небесами
Цветы распускаются в прорехах её платья, порванного в Фулесваре.
Симантини становится идолом утренних шоу
Симантини становится Матангини, Сати*.
*Матангини и Сати: по индуистской легенде, Сати — воплощение Шакти, или высшей женской силы. Шакти пожертвовала жизнью, чтобы защитить честь Шивы, своего мужа. Узнав об этом, Шива положил ее тело себе на плечо и исполнил разрушительный танец тандава, который разбросал части тела Сати по всей Индии. Так появились 52 питхи — места поклонения.
Матангини — еще одна форма Шакти.
Вирусное видео
Каждый раз, как почешешь рану, тебя простреливает болью.
И хочется, чтобы эта хитрость
Коснулась родины, во всем великолепии её ран
Мы смотрим сквозь каждую рану,
Как в отверстия уличного биоскопа
И каждый раз, как смотрим, рискуем пострадать,
Ослепнуть
Изнанка моей родины, белёсая, бледная, неровная дорога
Внутренности моей родины, пульсирующие,
Выталкивающие шрапнель
Страх, трясущаяся пелена мрака и тумана
Вибрирующие недра страны
Родина моя похожа на кожаный бурдюк,
И тысячи ран его сочатся водой и кровью
Каждый раз, когда мать Индия снимает одежду,
мы, дети её, впадаем в экстаз, всхлипываем и вопим от восторга…
Ведьма
Она спала на своей циновке. Неприкасаемой циновке.
Нет, я не буду спать на ней, на этой чёрной циновке,
На этой неприкасаемой циновке.
На этой рваной, стародавней, порожденной одиночеством,
Пышущей жаром, жалкой циновке.
Моя циновка должна быть белой белой белой
Идеальной
Пожалуйста! Вот твоя циновка, белая как кость
Пожалуйста! Вот твоя циновка, белая как мел
Пожалуйста! Вот твоя циновка, белоснежная, квадратная, ровная.
Довольна? Воображение унялось? Или ты проснёшься в глухой ночи
и закричишь, сотрясая спящую ночь:
«Где белая циновка?»
Ведьма будет с таким удовольствием спать
на своей вечночёрной циновке!
Стеклянный шар
Руки женщины ищут удовольствия в одинокой комнате.
На столе был стеклянный шар. Она его подняла.
Она чувствует нечто тяжёлое, округлое, гладкое.
Это приятно. Это утоляет.
Она чувствует одиночество. Она чувствует голод.
Когда-то она уже пробовала коробку с леденцами и игольницу,
такую продолговатую, полновесную.
Но можно ли надолго привязаться к форме?
Истина — не в форме.
Тогда, может быть, попробовать с реальным объектом.
Но и реальный не помогает. И потому
в одинокой комнате, целый день
Рука ищет приемлемую замену.
Наконец она нашла стеклянный шар.
Внутри него пляшут цветные крупинки.
Внутри — о, так мило!
Женщина пробует снова в поисках окончательного удовольствия.
Бхишма
перевод с бенгальского Дхарны Саньял
Этот джентльмен всё понимал, но не мог ничего поделать.
Этот джентльмен в очках с толстыми стеклами
целый день читал The Statesman
и писал письма:
«Уважаемая редакция,
почему в нашей стране до сих пор настолько ужасающий показатель детской смертности?..»
Его жена еле сводила концы с концами, девочки выросли; джентльмен всё понимал, но не мог ничего поделать.
На его впалых щеках отрастала щетина цвета соли с перцем.
Он постоянно был занят, потому что писал письма:
«Уважаемая редакция,
почему положение женщин в нашей проклятой державе настолько ужасно?..»
Всю кассу взаимопомощи он потратил на украшения и мебель для свадьбы своих дочерей; его жена вздыхала, когда садилась за вязание. Она продавала соленья и бори*. Этот джентльмен всё понимал, но не мог ничего поделать.
Когда его внуков зачислили в английские школы и два зятя выгребли всё из карманов, чтобы покрыть расходы, его жена решила помочь дочерям сэкономить. Теперь она сама выполняла всю грязную работу; на пальцах ног появились язвы, на глазах катаракта; на шее и руках её не было никаких узоров.
Впалая грудь, жилет болтается, как на скелете. И даже тогда этот джентльмен продолжал:
«Уважаемая редакция,
почему в воде до сих пор мышьяк? Почему у нас, в стране третьего мира, такая негодная система образования? Такой высокий уровень инфляции?..»
*Бори: высушенные на солнце клецки с чечевицей.
Перевод Аси Анистратенко
The inside of my motherland
The shop poem
In this hapless, blind shop-trap
Everything that you see, you feel like buying, asap.
In the stories and the shoptalks
In the gory red bedrocks
In the buying and selling of bloodied dead wings
I could buy the moon
Instead I buy only the paper lamp with strings
In this hapless, bloated shop trap
Everything you see, you feel like buying asap.
Things are here, things are there
Objects, objects everywhere
You get attracted often
You get sucked into the shop den
In this hapless, flimsy shop trap
Everything you buy, becomes useless asap.
After the termination
A womb had borne child eight times
And all eight times success was hers.
Another womb, only once.
The first womb (1901-1999), is the grandmother’s.
The second womb (1965- ) , the grand daughter’s.
Now, the second womb
Weeps blood for its’ unborn embryos
On the tenth and eleventh of every month.
Now, after every wanted and unwanted
Termination, the second womb feels
Inferior
Tired
Anemic.
Simantini wanted to be a model
Simantini wanted to be a model
Simantini could not be a model.
Near Fuleswar Station
Simantini’s hair is caught in the train line.
Her scarf caught, Simantini in the train wrote
Lines after lines
In her black notebook
copied down the ramp, star, and brightness
The notebook that the police is looking for.
It’s found at the Ma Sati Saloon.
Simantini’s hair, nails, lips, eyelashes
Are scattered
In Liluah, Sodepur and Naihati Junction
Simantini wanted to be a model
Simantini could not be a model.
Drumbeat footlight flying kisses
Simantini had asked for. Now
In a sky beyond the sky
Flowers flourish through her torn dress in Fuleswar
Simantini becomes a matinee idol
Simantini becomes Matangini, Sati*.
*Matangini and Sati: In Hindu legend, Sati is one incarnation of Shakti or the female supreme power. She gave up her life to uphold her husband’s honour. Knowing this her husband Shiva took her body on his shoulder and did a destructive tandava dance, which scattered her body parts all over India creating 52 peethas or places of devotion.
Matangini is also a form of Shakti.
The viral video
Every time you itch a wound, there is a shooting pain.
You require that crafty to go near
The motherland, with many splendored wounds
each wound, we peep through
Like a street side bioscope box
Every time we look, there is a risk of getting hurt
Becoming blind
The inside of my motherland, the whitish, pale, uneven road
My motherland’s entrails, throbbing
Ejecting shrapnels
The fear, the shaking pall of gloom and fog
The vibrating country inside
My motherland is like a leather water carrier
Water and blood oozing from a thousand wounds
Every time mother India gets disrobed …
we children get ecstatic, we sob and cheer…
The virago
She had slept on her mat. The untouchable mat.
No I shall not sleep on it, on this black mat
On this untouchable mat.
this torn, longlasting, loneliness-born
Heat emitting and weak mat.
My mat ought to be white white white
Satisfying
There you go! Your mat, bone-white
There you go! Your mat, chalk-white
There you go! Your mat, spotless, squarish, straight.
Are you happy now? Imagination? Or would you wake up in the dead of night
And shouting, shake up the sleeping night… “Where is the white mat?”
The virago will sleep with so much pleasure on her ever-dark mat!
The Glass Sphere
The woman’s hands seek pleasure in the lonely room.
There was a glass sphere on the table: she picks that up.
She feels something heavy, round, smooth,
It is so good. So satisfying.
She feels lonely. She feels hungry.
She has tried the mintbox or the pinholder before,
longish, plum
But how long can one stick to a shape?
The ultimate truth in not in a shape.
Then the real object could have worked.
The real does not work . So, in a lonely room, all day
The hand seeks the satisfying alternative.
At last one found the glass sphere. With spots
Of colours thrown around inside.
Inside, Oh so nice!
The woman tries again for the ultimate pleasure.
Bhisma
Translated from Bengali by Jharna Sanyal
That gentleman could understand everything but could do
nothing about anything. That gentleman with thick glasses,
read The Statesman the whole day and wrote letters:
Dear Editor
Why this abysmal rate of child mortality in our country…
His wife had a tough time meeting the two ends meet,
the girls had grown up; that gentleman could understand
everything but could do nothing about anything.
Salt and pepper stubs on sunken cheeks, he was busy writing letters:
Dear Editor
Why this pathetic condition of women in our blasted nation…
He had spent his entire gratuity fund on the ornaments and furniture
for his daughters’ wedding; his wife sighed as she had started knitting,
selling pickles and bori*…that gentleman could understand everything
but could do nothing about anything.
When the grandsons were admitted to English medium schools
and the two sons-in-law were scraping to meet the expenses,
to help the daughters save some money his wife herself
began doing the chores; — got ulcers on her toes, had cataract and
her neck and hands — bare of ornaments.
Skeletal chest, loose dangling vest
even then that gentleman:
Dear Editor
Why is there arsenic in water? Why is the education system
of the third world so faulty, why is our inflation rate so high…
*Bori: Sun-dried lentil paste nuggets.